В любви заложено море возможностей для вранья – больше, чем в чем-то другом.
Попробуй ответить на прямой вопрос: «Ты меня любишь?».
Страшно?
Попробуй ответить на прямой вопрос: «Ты меня любишь?».
Страшно?
Зачастую посредственный комедиант может на этих вопросиках, устроить великую трагедию.
Воспитанный в совершенно другой манере – когда красота языка не менее важна, чем «что сказано» – я в то же время понимаю, что весь этот флер не для большой любви.
И поэтому секс, где надо «действовать по существу» и коротко – для любви сегодня более важен, чем слова… слова… слова… в силу своей краткости, хотя любая попытка обмана там заметнее.
ПАБЛО ПИКАССО. АВИНЬОНСКИЕ ДЕВИЦЫ. 1907. НЬЮ-ЁОРК.
С другой стороны, «действуя по существу», мы запираем себя в клетку изнутри и мучаемся от того, что больше не можем летать.
И все равно, манера общения на уровне: - «давай займемся любовью», - в основном безмозглая и беспардонная, вызывающая физиологическое отвращение, не является ли она, единственной альтернативой сладкой лжи?
Так кто же больше врет – те, кто любит или те, кого любят?
Я лучше промолчу, прикинувшись идиотом, чем заговорю и развею все сомнения.
ПОЛЬ СЕЗАНН. КУППАЛЬЩИЦЫ. 1900. ПАРИЖ.
Опять же: я всегда считал, что чем больше я влюблен, тем больше у меня совести; что между этими двумя понятиями есть связь, хотя и трудноуловимая и недоказуемая.
С другой стороны, чем лучше я знаю язык любви, тем изощреннее я сумею при случае умолчать, недоговорить или соврать.
С третьей стороны, нелюбящие меньше врут просто потому, что меньше знают слов любви.
ПОЛЬ ГОГЕН. БОЛЬШЕ НИКОГДА. 1897.
Но ведь они все равно врут – просто не так убедительно и изощренно.
В общем, мои размышления зашли в тупик.
Язык любви, я думаю, все-таки невиновен.