Но из тех, кто предал его в пути, не все достигнут Света.
Саша Игин
известный персонаж, цепко выхватывает из памяти боль, но также и смех.
Это странное смешение жуткого и смешного и делает его позицию
воспоминаний уникальной.
На фоне абсурдной и дурацкой жизни проступает энергия, дух,
азарт сопротивления обстоятельствам.
РОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ. ФРЕСКА ИЗ ПОМПЕЙ.
И на фоне этого друзья, близкие родственники и прочие мифологемы меркнут,
и, остается только понятное каждому стремление выжить морально,
не разочаровавшись в самом себе, не сломав самого себя.
Проблематика, которая цепляет меня больше, чем нагнетание картонных
ужасов или целлулоидных (в-а-у!?) восторгов.
С сегодняшним недоверием и неверием во что бы то ни было, меня более всего
устраивает именно такая версия истории моей любви: История Незаметного
сопротивления обстоятельствам неодолимой силы.
САНДРО БОТТИЧЕЛИ. РОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ. Ок. 1480 г.
N.B. Домашнее задание: Прочитайте снова текст вслух, глядя периферийным
зрением на картину.
СОЗДАЙТЕ СВОЮ ВЕРСИЮ ЛЮБВИ.
Заключение.
К сожалению, эра "розовых грёз" относительно тотальной пользы
К сожалению, эра "розовых грёз" относительно тотальной пользы
и сплошной безукоризненности общения, для Вас закончилась.
Быть блаженным и, так сказать "душечкой" совсем не плохо,
но делать это в одиночку сегодня тоже бессмысленно.
Начинайте искать другие дороги...
Хотя бы вместе с Сашей И.
Его портрета здесь нет, в этом зале шедевров.
Однако, пусть это Вас не смущает.
Сашу это тоже не смущает,
Его портрета здесь нет, в этом зале шедевров.
САНДРО БОТТИЧЕЛИ. ВЕСНА. 1482.
Однако, пусть это Вас не смущает.
Сашу это тоже не смущает,
он знает, что он может быть и, может стать,
P.S. ... украшением любой коллекции...
P.S. ... украшением любой коллекции...
Борис Поплавский.
ОтветитьУдалитьРУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В БУТЫЛКЕ
Мыс Доброй Надежды. Мы с доброй надеждой тебя покидали,
Но море чернело, и красный закат холодов
Стоял над кормою, где пассажирки рыдали,
И призрак Титаника нас провожал среди льдов.
В сумраке ахнул протяжный обеденный гонг.
В зале оркестр запел о любви невозвратной.
Вспыхнул на мачте блуждающий Эльмов огонь.
Перекрестились матросы внизу троекратно.
Мы погибали в таинственных южных морях,
Волны хлестали, смывая шезлонги и лодки.
Мы целовались, корабль опускался во мрак.
В трюме кричал арестант, сотрясая колодки.
С лодкою за борт, кривясь, исчезал рулевой,
Хлопали выстрелы, визги рвались на удары
Мы целовались, и над Твоей головой
Гасли ракеты, взвиваясь прекрасно и даром.
Мы на пустом корабле оставались вдвоем,
Мы погружались, но мы погружались в веселье.
Розовым утром безбрежный расцвел водоем,
Мы со слезами встречали свое новоселье.
Солнце взошло над курчавой Твоей головой,
Ты просыпалась и пошевелила рукою.
В трюме, ныряя, я встретился с мертвой ногой.
Милый мертвец, мы неделю питались тобою.
Милая, мы умираем, прижмись же ко мне.
Небо нас угнетает, нас душит синяя твердь.
Милая, мы просыпаемся, это во сне.
Милая, это не правда. Милая, это смерть.
Тихо восходит на щеки последний румянец.
Невыразимо счастливыми души вернутся ко снам.
Рукопись эту в бутылке, прочти, иностранец,
И позавидуй с богами и звездами нам.