Страничка - любая из двух
сторон листа бумаги
С.И.
Он душил Афродиту.
В голове у неё закружилось. В глазах затуманилось, словно нёбо залепила плоть. Телесность превратилась в слизь, било в ноздри молоком и потом. Запах всего человечества.
Мадонны и шлюхи, – как пахнут они? После приёма пищи? После сна? Как они и пахнут в женский цикл? Кавалеры, которых ждут дамы, сжимая бедра, надеясь, что в нее заронят семя и, сперма сохранится на века. Слабосильная сперма, как слюна. Занятия посреди тумана – срам. Черепа с причинным местом схожи.
АФРОДИТА. НАЦИОНАЛЬНЫЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ АФИНСКИЙ МУЗЕЙ.
Афродита начала прозревать. Её мозг, взывая к небу, плевался на дыру в человеческой ткани, всю в рубцах и язвах.
– В голове, закружилось, словно в калейдоскопе: – чук–гек; гек–чук; чук–чук; гек–гек. Всплыла вечная коллекция: сонная лобковая вошь; пахучий ротик; запоры, алименты, геморрой. – Послышались возмущенные голоса: – но почему вы молчите про курортные романы, деньги и триппер? Язву или камни к сорока?
Увидела словно наяву, как старец в постели обосрался. Старуха лепетала о душе? Причем тут души? Старуха–ночь вымарала мочой белоснежную простыню. Звезды – в восхищенье. Солнышко взошло радостно. Кто–то проблевался кровью, осушив кишечник. Все шло к самоуничтоженью.
И вдруг Афродита явственно увидела прыщавое, гнилозубое существо. По его срамным действиям, можно было понять – существо это, мужского рода. Оно корячилось в постели, по виду дрочило и старалось слить семя в половую щель. Вводило в заблуждение то, что по виду это был мальчик, хоть и с горбом. По его горящему взору, раскосым глазам с вертикальными зрачками и недовольным выражением на лице, можно было подумать, что он мнит себя богом. Понять был он косой или безглазый было практически невозможно. Улыбка на лице расплывалась из-за заячьей губы, а когда простынь соскальзывала с тела, бросалось в глаза, что был он без яиц. И, почему–то предлагал всем понюхать его пальчики.
Ах, белые голуби, как не хватает вас!!! Паренье! Вдохновение! Полет!
Черновик будней. Бог привязан к пошлости и гадости. Как бубенец. Звенит на всю Москву.
– Афродита вздрагивала: – О, добрый пастырь наш! О, чувство сопричастности Творенью! Хомячку. Чуть ветер и тошно без хомячка. Жизнь и смерть. Оплодотворение и рождение. Комочек слизи в теплом, срамном месте. Тайна наших животворящих соков.
Завертелось, замелькало перед глазами: листки водоросли, холмики дюны, оторванные головы стрекоз, оторванные крылья чаек. И далеко вроде, а страданий так много. Презренные влюбленные, насмешники, несчастные, умирающие от тоски и надежды поближе, а тоска та же.
Ну, вот и долгожданная, томительная бухта. Глухой сон леса. Звезды – расползающиеся как тяжелые комья снега. Леопард прыгает бесшумно сквозь деревья. Всё – берег. И вечно зовущее море. Своим вечно открытым и беззубым ртом...
Саша Игин,
Москва, Август 2016 года.
